Дерзкий побег из Кандагара

      Третьего августа 1995 года афганскими талибами был захвачен транспортный самолёт ИЛ-76, принадлежавший казанской компании «Аэростан». После 378-дневного плена на этом же воздушном судне его экипаж, возглавляемый тюменским лётчиком Владимиром Шарпатовым, совершил дерзкий побег. Наш земляк, удостоенный по возвращении на родину звания Героя России, стал прототипом главного героя художественного фильма «Кандагар», вышедшего на экраны страны в 2010 году. Встретившись с Владимиром Ильичом накануне Дня защитника Отечества, мы попросили гостя редакции рассказать о подлинных событиях, легших в основу этой ленты. Но прежде выслушали любопытные подробности его биографии, которым и хотим посвятить первую публикацию.

Записал: Сергей Ковальчук. Фото: из архива Владимира Шарпатова

Книга «Два капитана» стала настольной

     Первое знакомство с самолётом состоялось у меня в три года. Однажды на поле у окраины нашего посёлка приземлился «По-2». А до войны профессия лётчика, благодаря таким асам как Чкалов, Водопьянов, Громов и другие, была очень престижной. У нас же в посёлке люди в небе-то самолёта сроду не видывали, а тут на тебе! Все ринулись на поле. Лётчик близко к технике никого не подпускает – деревянная, ведь, повредить её дважды два. Но для мамы, крепко державшей меня за руку, сделал исключение – видимо, она лётчику понравилась. Мы подошли к самолёту, и я потрогал рули хвостового оперения. Потом, под завистливые взоры односельчан, он посадил меня в кабину, дал пошевелить ручку управления, и затем спрашивает: ну что, мол, лётчиком будешь? Мог бы и не спрашивать (улыбается) – на моём лице всё было написано.

Первые книги про авиацию читал при свете керосиновой лампы – удивляюсь, как только зрение не испортил. Сегодня у меня ими все полки в квартире заставлены, да ещё на даче полно. А началась домашняя библиотека с книги трижды Героя Советского Союза Ивана Никитовича Кожедуба «Служу Родине», которую мне подарила тётя Даша, папина сестра, приехавшая к нам из Йошкар-Олы. Потом была «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого – про боевого лётчика Алексея Маресьева. Раненым выбравшись из подбитого фашистами самолёта, он девятнадцать суток полз по зимнему лесу к своим, а после ампутации обмороженных ног стал летать на протезах. И конечно же я запоем прочитал повесть Валентина Каверина «Два капитана». Главный её герой – целеустремлённый борец за справедливость Саня Григорьев – близок мне по характеру, потому, наверное, эта книга стала моей настольной.

Осуществлению заветной мечты помешал Хрущёв

Осуществлению заветной мечты – стать военным лётчиком – мне дважды помешал Хрущёв. Первый раз – когда я поступал в Казанскую спецшколу ВВС, созданную после войны по типу суворовского училища. Принимали туда после седьмого класса, учились три года, а после окончания гарантировалось поступление вне конкурса в военное училище. Сдал экзамены, прошёл комиссию, и тут приказ вышел – расформировать. А после окончания десятого класса я через военкомат стал поступать в школу первоначальной подготовки военных лётчиков. Также прошёл комиссию. Из 20 человек отбирали двоих, а по здоровью прошёл я один. В детстве, признаюсь, я часто болел, а когда в пятом классе твёрдо решил стать лётчиком, занялся спортом. Начал каждый день делать зарядку, обтираться снегом, обливаться холодной водой. С усердием занимался на уроках физкультуры, и со временем активно включился в спортивную жизнь. Входил в баскетбольную сборную школы, выступал в соревнованиях по лёгкой атлетике. Мне очень удавались прыжки в высоту. Причём, разбегался я не сбоку, как все, а, в силу своего характера, прямо – перпендикулярно планке. И прыгал выше всех в школе. Мои одноклассники до сих пор напоминают, как я прыгал – по-шарпатовски (смеётся). Бегал за школу на лыжах. Из нашей четвёрки неразлучных друзей – Шарпатов, Ураков, Костромин, Сорокин, сокращённо – ШУКС – быстрее всех бегал на лыжах Женя Костромин. У нас с ним было дружеское соперничество, но мне не удавалось у него выигрывать. Словом, спорт «зарядил» меня на всю оставшуюся жизнь.

С тех пор я ни разу не был на больничном. Но тут опять незадача – армию на миллион двести тысяч сокращают, и под это дело многие училища и «первоначалки» были ликвидированы.

А тут приехал племянник моей бабушки – военный лётчик, подполковник. Узнав про мои намерения, говорит: «Володя, иди в гражданское училище. Над армией без конца какие-то эксперименты проводят. Если тебя после очередной реорганизации отправят в запас, кому ты будешь нужен с военным дипломом?». Прислушался к совету, и поехал поступать в Сасовское лётное училище гражданской авиации, где моими конкурентами были дети столичных офицеров. Большинство из них сдали экзамены на тройки и были зачислены, а я, сын шофёра, «отстрелявшийся» на четвёрки и пятёрки, не прошёл по конкурсу. «Отпахав» год столяром, и не имея средств на повторную попытку поступить в лётное училище, успешно сдал вступительные экзамены в Казанский авиационный институт (КАИ). Со второго курса стал совмещать учёбу с занятиями в казанском аэроклубе. В нём, кстати, до войны обучался будущий Герой Советского Союза Михаил Девятаев. В феврале 1945 года отважный лётчик с группой советских военнопленных совершил побег из островного концлагеря на захваченном немецком бомбардировщике, доставив сведения о засекреченном центре, где производилось и испытывалось ракетное оружие нацистского рейха.

После третьего курса решил всё-таки получить лётное образование и, взяв академический отпуск, поступил в Краснокутское лётное училище гражданской авиации. Командиром учебного батальона был у нас майор Марченко. Удивительно – он был кавалеристом, а командовал учебным батальоном лётного училища. Мы прошли курс молодого бойца, приняли присягу. Жили в казарме, спали на койках в два яруса. Строем на занятия, строем в столовую, дневалили, дежурили по кухне, ходили в увольнение… Гауптвахты к тому времени отменили, но наряды вне очереди получали. У нас была военная кафедра, изучали военные науки. Окончив первый курс, я выкрал из отдела кадров училища свой аттестат и вместе со справкой об академическом отпуске отправил его в КАИ. В августе 63-го меня зачислили на четвёртый курс заочного факультета. Продолжил обучение в институте, оставаясь одновременно курсантом лётного училища, окончив его в 1965-ом. А годом позже, будучи уже пилотом АН-2, получил и вузовский диплом.

По окончании училища нам присваивали офицерское звание, а по ходу службы его повышали. После получения звания Герой России командующий Уральским военным округом присвоил мне звание майора, а на 75-летие министр обороны Шойгу – звание подполковника. Копию приказа о присвоении воинского звания и подполковничьи погоны вручал мне в большом зале областной Думы генерал-полковник Валерий Востротин, легендарный десантник, Герой Советского Союза, тот самый, что командовал батальоном при штурме дворца Амина в Афганистане.

«Охотничьи ружья» пришлись кстати

Знаете, после захвата талибами нашего самолёта экипаж на меня буквально ополчился – зачем, мол, затеял этот полёт. По их разумению, я не был готов к такой рискованной командировке в Афганистан – они же были не в курсе моей предшествующей работы. Для меня же законная перевозка «гуманитарной амуниции» (патроны разрешённого калибра) для «Северного альянса» была пустяшным делом. В начале 1991 года, работая в «Тюменских авиалиниях», я попал в швейцарскую фирму «Метро-карга», которая базировалась в Люксембурге. Из России там собралось около полутора десятков самолётов «Ил-76» с экипажами. Мы летали по всему миру. Были и полёты, связанные с перевозкой военных грузов. Первый такой я совершил в ночь с 16 на 17 января 91-го в Джиду (это в Саудовской Аравии, рядом с Меккой). Подлетаем ночью. Зона занята. Делаю несколько кругов на эшелоне. Мне – «принять не можем, возвращайтесь в Каир». Услышав в ответ, что до него мне топлива не хватит, разрешили посадку на одну из трёх аэродромных полос американской военно-воздушной базы. Там вовсю кипела работа: тяжёлые самолёты буквально друг за дружкой – один садится, другой взлетает, истребители четвёрками разом поднимаются… Нас даже в офис не пустили. Мигом разгрузили, вручили документы, заправили и отправляют в Каир – там у нас отдых был запланирован. По прилёте нас встречают пограничники и арабский таможенник.

— Откуда прилетели?

— Из Джиды.

— Как из Джиды? Там же война.

— Какая война?

— Кто командир? Пойдём.

В каморку меня заводят. А там по телевизору показывают – «из Джиды, из других городов началась бомбёжка Ирака и Кувейта». Развернулась так называемая операция «Буря в пустыне». После этого возил в район боевых действий бронетехнику из Франции, полевые госпитали – из Германии.

Запомнился рейс из Европы в столицу Северного Йемена. По-моему, в Германии мой самолёт загрузили зелёными ящиками, в них (по документам) охотничьи ружья. Приземляюсь в Сану. После разгрузки, которой занимались переодетые в гражданское солдаты под командованием генерала, закончившего нашу военную Академию, вернулся на базу. А через какое-то время началась война Северного Йемена с Южным. В итоге победил Северный. Думаю, не без помощи «охотничьих ружей» (улыбается).

Спасибо, что не расстреляли

И вот ещё что запомнилось. Летом 92-го «Тюменские авиалинии» отзывают меня из отпуска и направляют в Курган. Там загружаюсь двумя боевыми машинами пехоты (БМП) и лечу в Сьерра-Леоне. Приземляюсь ночью в столичный Фритаун, там идёт тропический ливень. Наш самолёт ставят куда-то в конец перрона, и его тут же окружают темнокожие солдаты ростом под два метра – с автоматами, гранатомётами. Приехал премьер-министр. По его команде БМП быстро выгрузили, а нас отвезли в гостиницу. Под усиленной охраной солдат живём неделю, вторую… Только на тринадцатый день меня вызывают на вылет. Но, странно, самолёт, способный взять на борт 50 тонн груза, загружают тонной сигарет и пятью тоннами ананасов, да ещё и после долгого простоя. Наверное, дожидались созревания тропических фруктов (смеётся). Оказывается, всё это время правительство искало деньги, чтобы закупить топливо для заправки нашего самолёта.

Где-то через полмесяца летим туда же, но уже двумя самолётами, в моём – одна БМП и боекомплект. Опять такая же встреча, снова живём неделю, другую… Меня вызывают на вылет первым. Снова загружают самолёт сигаретами и ананасами. Выруливаю на полосу, запрашиваю разрешение на взлёт, а мне – «взлёт запрещаем, возвращайтесь на перрон, командира – в офис». Этого ещё не хватало! Посылаю приписанного к нашему экипажу флайт-менеджера Володю Сергиенко (он английский получше знал) узнать в чём дело. Он через час возвращается. Я с тревогой – что, мол, случилось? А он – «потом расскажу, ты давай улетай, а я со вторым экипажем прибуду».

При первой же с ним встрече, задаю тот же вопрос, и Володя ошарашивает – «Скажи спасибо, что не расстреляли». Оказывается, Фритаун был окружён войсками мятежного политика Тейлора, будущего президента Либерии, вооружавшего и поддерживавшего повстанцев в соседней Сьерра-Леоне, где также шла гражданская война. Если бы Тейлор взял город, нас бы там точно кончили – мы ведь привезли боевую технику для законного правительства. Так вот, пока я выруливал на «взлётку», их разведка донесла: этот, мол, самолёт садился на полевом аэродроме, контролируемом Тейлором. «Ах, вы на два фронта работаете? Расстрелять!». Прибывший в офис Сергиенко заявил его хозяевам, что это – недоразумение, и что он готов остаться вместо меня для выяснения всех обстоятельств. «И что выяснилось?», – полюбопытствовал, выслушав «исповедь» своего флайт-менеджера. «На этом самолёте месяц назад летал экипаж, возглавляемый вашим тюменским коллегой» – проинформировал Володя, и назвал хорошо знакомую мне фамилию.

Такие, вот, были командировки. Но экипажу ведь всё не расскажешь. Благо, нам удалось, в конце концов, найти общий язык, и к побегу уже готовились без конфликтов.

Окончание в следующем номере

Из досье «СР»

Владимир Ильич Шарпатов родился в 1940 году в посёлке Красногорский Звениговского района Марийской республики. Окончил с отличием Краснокутское лётное училище гражданской авиации, Казанский авиационный институт, Ленинградскую академию гражданской авиации. Лётную работу в Тюмени начал в 1965 году, здесь же и завершил её в 2002-ом. Указом Президента РФ от 22 августа 1996 года за героизм, мужество и стойкость, проявленные при освобождении из афганского плена, присвоено звание Героя России. Увлекается поэзией, и сам пишет стихи. Мы решили опубликовать подборку тех, что были написаны им за время афганского плена.